Каковы были отношения кыргызских племен между собой?

Предыдущий
вопрос Следующий
вопрос

В начале XVIII столетия от Бухарского эмирата отделяется самостоятельное владение в Ферганской долине с центром в Коканде. Кокандское ханство, обособленное в самостоятельную политическую единицу во второй половине XVIII в. и первоначально состоящее только из территории Ферганской долины, в начале XIX в. превратилось в обширное государство. Основателем правящей здесь династии Минг в 1709 г. стал узбек Шахрух-бий. Население ханства (сначала оно скромно именовалось бекством) составляли кочевые и оседло-земледельческие племена узбеков, таджиков, кыпчаков и кыргызов. Они редко были между собой в согласии, соперничавшие друг с другом партии то и дело меняли правителей. После смерти Шахруха на престол был возведен его сын Абд-ар-Рахим-бий, которого, несмотря на то, что он имел наследника -- сына Ирдану, заменил брат, затем племянник и т. д., пока наконец не был провозглашен бием обделенный в свое время Ирдана. Все это время государство лихорадило, постоянные междоусобные войны и войны с соседями несли народу одни бедствия. Когда миновала реальная опасность вторжения джунгарских ханов в Фергану, начали проявляться первые противоречия между кыргызскими и кокандскими феодалами. Борьба кыргызов в 1753--1755 гг. за возврат исконных кочевий в Прииссыккулье и других районах, вызвавшая большой отток кыргызского населения из Ферганы, значительно ослабила здесь их позиции. Плоских В. М. Киргизы и Кокандское ханство. С. 91 Этим не замедлил воспользоваться Ирданабий, стремившийся ослабить политическое влияние кыргызских феодалов в Коканде. В 1754 г. «глава кыргызов» Кубат-бий из племени кушчу, «являвшийся опорой Ирдана-бия», был заподозрен в измене кокандскому правителю во время совместного похода последнего с бухарским эмиром Мухаммед Рахимом в г. Ура-Тюбе. Кубат-бий, попав в немилость Ирданы-бия, охотно откликнулся на призыв кашгарского правителя Юсуфа-ходжи о помощи в борьбе за освобождение от джунгарского ига. В конце 1754 г. он, взяв «своих киргизов, удалился» в Восточный Туркестан, где стал активным участником в политических событиях в этой стране. Однако вскоре опасность нового вторжения цинской армии вновь сплотила кыргызов и узбеков. События 1758--1959 гг. выдвинули на политическую арену в регионе Аджи-бия -- правителя кыргызского родоплеменного объединения адыгене, занимавшего горную местность между Кокандом и Кашгаром. Перед лицом цинской опасности в июне 1758 г. был заключен «договор дружбы» между Аджи-бием и Ирдана-бием. В 1759 г. в кочевья кыргызов адыгене прибыл посланник цинского двора с предложением установить дипломатические связи с Пекином. Он вручает Аджи-бию «декрет и печать», вероятно, дававшие «некие права» их обладателю... Ободренный таким неожиданным вниманием со стороны соседних правителей и будучи предводителем только одного племени, Аджи-бий решил подчинить своей власти и другие кыргызские племена, в частности, находившиеся в Фергане. В августе 1760 г. в кочевья кыргызов прибыл новый посол цинов Соному Чэлин, который далее проследовал в Коканд. Оттуда он возвратился в Кашгар 7 ноября того же года с послом Ирдана-бия. Узнав от них о противоборстве правителей Коканда и Ходжента, Аджи-бий счел это подходящим моментом для наступления на Фергану. Одним из поводов к походу явилось стесненное положение андижанских и ошских кыргызов, среди которых было немало их собратьев -- беженцев из Восточного Туркестана. Об этом свидетельствовал и факт содержания в плену у Ирданы в 1760 г. брата кыпчакского бия Эмура-Амана. Плоских В. М. Киргизы и Кокандское ханство. С. 88

Видимо, действия Аджи-бия в Фергане оказались безуспешными. В 1762 г. в кочевьях адыгене были ограблены кокандские купцы. Ирдана-бий использовал этот инцидент в качестве предлога для захвата кыргызских городов Ош и Узген. Выступившее против кокандского правителя сборное войско кыргызов из адыгене, монголдар и группы племен «ичкилик» во главе с Аджи-бием потерпело поражение и отступило в горы. Таким образом, прибытие в 1762 г. в пределы Сяньцзяна Нарбута-бия из племени кушчу, искавшего здесь спокойной жизни, было прямым следствием столкновения кыргызско-кокандских феодалов и хитрых посулов цинского двора.

После этих событий Аджи-бий послал к главе северокыргызских племен Маматкулу-бию своего соплеменника Арзымата с просьбой о помощи против Ирдана-бия. Маматкулу откликнулся и начал готовить поход на Фергану, призвав под свои знамена кыргызских биев са-рыбагышей Черикчи и Темиржана. Но развернувшаяся антицинская кампания среднеазиатских народов в 1762--1764 гг. заставила Ирдана-бия пойти на соглашение с кыргызскими феодалами и в 1763 г. мирно вернуть г. Ош и другие местности. Достигнутый компромисс длился недолго. Весной следующего, 1764 года Аджи-бий, воспользовавшись очередным выступлением Ирдана-бия в поход на Ходжент и, вероятно, не без подстрекательства цинского двора, появляется в Оше. Но попадает в плен к кокандскому правителю, успевшему заключить перемирие с ходжентским Фазыл-бием. Так Ош и другие земли кыргызов вновь попадают под власть Коканда. На этот раз подчинение ферганских кыргызов Ирдана-бию произошло, скорее всего, дипломатическим путем, продиктованным в значительной степени политической ситуацией в регионе. Да и хозяйственно-экономическая заинтересованность кочевого и оседлого населения, трудящихся кыргызов и узбеков в добрососедских отношениях была не на последнем месте. Так, по сообщениям перебежчиков и кокандских купцов, прибывших в Синьцзян в 1764 г., в Фергане «из уст в уста передается весть о предстоящем вторжении войск богдыхана». И в такой обстановке выступление Аджи-бия против Ирдана-бия, видимо, вполне объективно было расценено местным кыргызским населением как пренебрежение общими интересами безопасности народов Ферганы перед лицом иноземного вторжения. Именно это обстоятельство и последующие события привели затем кыргызских и узбекских феодалов к союзническим отношениям.

Скорее всего, после этого г. Туркестан, как и г. Ташкент, попал под власть Коканда и кыргызских феодалов.

Союзнические отношения между кыргызскими феодалами и Ирдана-бием дали возможность в 1765 г. возвратиться в Фергану Нарбута-бию из кушчу, который за три года пребывания в Синьцзяне уже вкусил все «сладости» господства там новых хозяев. Цинский двор тщетно требовал от Ирданы возвращения Нарбуты в Синьцзян. Это означало, что планы цинского двора -- столкнуть кыргызов с узбеками -- окончились провалом. Тогда цинские власти решили действовать с помощью военной силы. Эта акция Цинов не принесла результатов: уж слишком непрочен был их тыл в Синьцзяне, а кокандские правители, как и прежде, вели себя независимо.

По-прежнему поддерживались и союзнические отношения кыргызских феодалов с преемником Ирданы --Нарбута-бием, вступившим на кокандский престол в 1770 г. Они были обусловлены тем, что Нарбуте первые два десятилетия пришлось вести напряженную борьбу с отпрысками своего предка Шахруха. Проявлением лояльного отношения Нарбута-бия к кыргызским феодалам стали события, происшедшие здесь после 1783 г. и связанные отчасти с антицинскими освободительными устремлениями Сарымсак-ходжи -- потомка белогорцев.

Такие частые и свободные перемещения кыргызских феодалов, наблюдавшиеся в те времена, исследователи объясняют тем, что у кочевого населения приграничной полосы Средней Азии, Казахстана и Синьцзяна, благодаря общности быта, религии и языка, зачастую отсутствовало представление о государственных территориальных границах. Но несомненно и то, что они имели и политические мотивы. Попытки же цинского двора установить «контроль» за традиционными перемещениями кыргызского кочевого населения вызывали возмущение последних, а иногда приводили и к осложнению их отношений с соседним Кокандским владением. Усиление эмиграции из Синьцзяна было признаком политического кризиса цинской администрации. Этим решил воспользоваться Нарбута-бий, который стремился если не подчинить, то хотя бы распространить свое влияние на Восточный Туркестан.

Известие это дошло до цинского двора и вызвало переполох не только среди синьцзянских чиновников, но и в Пекине. Начались репрессии синьцзянских властей в поисках связей Сарымсака, что привело к недовольству местного населения. Первыми жертвами Цинов стали кыргызы племени кыпчак.

В результате таких «предупредительных» мер синь-цзянских властей ожидавшееся антицинское восстание населения Кашгарии не состоялось. Сарымсак и его союзники после первых же столкновений с цинскими войсками были вынуждены отступить.

Пользуясь временным затишьем, цинский двор решил нанести удар по Сарымсаку и лишить его союзников. Так, в 1788 г. цинские власти, щедро наградив Нарбута-бия, через своих послов безуспешно пытались убедить кокандского правителя схватить и выдать Сарымсака.

Опасность цинского вторжения прежде всего ощущалась в Кыргызстане и отражалась в поведении феодально-родовой верхушки северокыргызских племен. Так, в 1789 г. Атаке-батыр искал поддержки у казахов Среднего жуза -- подданных России. Примерно в эти же годы в Коканд было направлено кыргызское посольство во главе с сыном Есенгула -- Куватом и неким Асаном из племени сарыбагыш, привезших в дар Нарбута-бию 18 лучших скаковых лошадей.

Новые посулы Пекина за поимку Сарымсака или, по крайней мере, за недопущение его в пределы Цинской империи, а также убеждение в несостоятельности плана овладения Восточным Туркестаном при помощи военной силы, когда Сарымсак не получил решительной поддержки на родине, вынудили кокандского правителя изменить свою тактику в Синьцзяне. Нарбута-бий начал склоняться к сотрудничеству с цинским двором. Прохождение через Или кокандских послов, которые были приняты в Пекине в 1793 г., показывает, что отношения северокыргызских племен с Нарбута-бием в это время были еще союзническими. Между тем послы Нарбута-бия в Пекине вели переговоры о невмешательстве в дела друг друга и особенно о не препятствии Коканду со стороны Цинов в завоевании «закордонных» кыргызов.

После возвращения кокандских послов из Пекина коварство Нарбута-бия стало очевидным. Это отчасти побудило его подданных и союзников искать поддержки у России.

Нарбута-бий, имея поддержку среди кыргызского и особенно оседлого населения Ферганы и сохраняя относительные союзнические отношения с северокыргызскими племенами, находился «в совершенной силе и возможности пуститься везде, где бы только нужда потребовала». Утверждение И. Андреева (в 1796 г.) о том, что Нарбута-бий «диких киргисцов у себя в протекции... не имеет», говорит о независимости кыргызского кочевого населения Ферганы от Коканда.

В конце XVIII в. характер кыргызско-кокандских отношений резко изменился. Одной из причин этого послужило появление на землях кыргызов Сарымсак-ходжи, который предпринял новую попытку освободить восточнотуркестанцев от цинских завоевателей.

На самом же деле, как видно из объяснения ташкентских купцов от 17 декабря 1796 г. (во многом согласующегося со сведениями синьцзянских чиновников), Сарымсак перебрался к северокыргызским племенам и расположился в районе Иссык-Куля, стремясь привлечь на свою сторону местных кыргызов и соседних казахов.

Северокыргызские племена, как и каратегинские кыргызы, были готовы оказать военную поддержку Сарымсаку, но некоторую озабоченность первых вызвало непостоянство казахских феодалов.

Наступление Сарымсака на Синьцзян не состоялось. Этому помешал ряд обстоятельств, в том числе, надо полагать, наступление кокандских войск на земли северо-кыргызских племен. Нахождение Сарымсака на Иссык-Куле Нарбута-бий решил использовать как повод для завоевания северокыргызских племен. К 1797 или 1798 г. относятся сведения ферганского хрониста Мирза Каландара о том, что в период правления Нарбута-бия «главнокомандующим на арене битвы и предводителем витязей был Хан-Ходжа», который, выступая против кыргызов Кетмень-Тюбинской долины, «победы над ними одержать не смог». Это предположение подтверждается тем, что наиболее удобный путь из Ферганы на Иссык-Куль, видимо, в то время проходил через Кетмень-Тюбинскую долину.

Поход Нарбута-бия на Кетмень-Тюбе и Иссык-Куль был ошибкой, не говоря уже о пренебрежении кыргызско-узбекскими союзническими отношениями. Это раскрывало связи кокандского правителя с цинским двором, направленные против освободительного движения угнетенного уйгурского народа, что вызвало недовольство не только среди правителей «одноверцев» из соседних владений, но и в самом Коканде. Не исключено, что бегство на Чаткал Хаджи-бия, управлявшего Наманганским вилаетом, после неудачного выступления против своего брата как раз и было проявлением кризиса внешней политики Нарбута-бия. При таком обороте событий Нарбута-бий лишился активной поддержки и оседлого кыргызского населения Ферганы, составлявшего значительную часть его войска.

В 1797--1798 гг. сложился союз ташкентского Юнус-ходжи и казахских феодалов Старшего жуза, пытавшихся освободиться от влияния Коканда. Не исключено, что в этом, по существу антикокандском, союзе были и кыргызские феодалы, кочевья которых ограничивали Ташкент с северо-востока и, по ошибочному утверждению Д. Телятникова, «принадлежавшие» Цинской империи. На самом же деле последнее не соответствовало действительности. Хотя следует заметить, что прибывшие в середине 1800 г. в Ташкент русские послы Т. С. Бурнашев и М. Поспелов в своих отчетах передают это обстоятельство как подчинение казахских феодалов Юнус-ходже. Видимо, дипломатам не удалось достаточно критически отнестись к предвзятой информации ташкентского правителя и местных феодалов, стремившихся по вполне понятной причине представить Ташкент как достойного партнера для сотрудничества с могущественной Россией. В свое время П. П. Иванов, указывая на неясность метода распространения власти Юнус-ходжи.

Видимо, союзники предприняли какие-либо действия против Коканда, так как в 1799 г. Хан-Ходжа направился с войсками в Ташкент, где на стороне последних выступили казахские отряды. В результате Хан-ходжа потерпел поражение, попал в плен и был убит. Надо полагать, антикокандский союз вскоре распался (после смерти Нарбута-бия в 1799 г.), что и проявилось во время неудачной попытки Юнус-ходжи в 1800 г. овладеть Ходжентом после кончины его правителя Худияр-бека.

В результате недальновидной политики Нарбута-бия, приведшей к столкновению Коканда с традиционными союзниками -- кыргызскими феодалами, Кокандское владение едва не стало объектом завоевания его соседними правителями и прежде всего бухарским эмиром. Представляются справедливыми выводы исследователей, утверждавших, что в конце XVIII -- начале XIX в. власть Коканда ограничивалась только центральной частью Ферганской долины, а хозяевами кочевой (горной и предгорной) периферии по-прежнему оставались кыргызские и казахские феодалы.

Таким образом, кыргызско-кокандские отношения во второй половине XVIII в. складывались в условиях постоянной угрозы вторжения, главным образом цинской империи. Экономическая заинтересованность во взаимосвязях кыргызского кочевого и узбекского оседлого населения, а также нарастающая опасность со стороны иноземных захватчиков привели к возрождению и упрочению кыргызско-кокандских союзнических отношений. Кыргызы и узбеки проявили сочувствие и оказали поддержку справедливым освободительным устремлениям уйгурского населения Восточного Туркестана. Попытки цинского двора расстроить сплоченность и единство кыргызов, узбеков и уйгуров не привели к желаемым результатам. Пренебрежение к традиционным союзническим и добрососедским отношениям грозило как кыргызским феодалам, так и кокандским правителям потерей политической независимости, приводило к неоправданным жертвам, прежде всего трудящихся масс. В момент критического внешнеполитического положения для Ферганы Российское государство высказало свое благорасположение и покровительство, установив с народами Ферганы торгово-дипломатические отношения.